Она и время
Все валится из рук.
Сначала выпали ножницы — клацнули челюстью.
Потом часы.
Большая стрелка прилипла изнутри к стеклу.
Как пацан, смотрящий из окна на улицу, расплющивает нос.
Часы не идут — это плохо.
Они так сердито чикали время на тик-так.
Теперь не чикают.
Хотя, может быть, к лучшему.
Раньше я была как троллейбус привязана временем к маршруту жизни.
Быта.
Теперь время — белый лист.
Часы вредны.
Ах! Как они хрустят под каблуком.
Ах! Как шестеренки царапают бока своих подружек в необыкновенной сумасшедше-судорожной траектории движений.
Пляска смерти.
Что-то еще вывалилось из рук, но время — белый нерасчленимый лист.
Что-то вывалилось, но в непрошлом и в небудущем.
Что-то застыло в холодной мякоти белого листа.
Секунды молчат.
Шорох растекается выпуклым узором.
Должно быть он не придет.
Но даже если придет — это уже неважно.
Из времени растут ультрамариновые сталагмиты тоски.
Он что-то говорил о собственном неумении молчать.
А я люблю.
Молчать.
И чтобы он.
Молчал.
Молчание — это цепочка осмысленных мгновений.
Но времени нет, мгновений нет;
молчание теряет смысл.
А без смысла...
Кто проживет без смысла?
Без смысла умирают.
И ради смысла умирают.
И вообще умирают.
Так принято.
Но жизнь без времени — это застывший в янтаре червячок.
"Червячок-червячок, как тебя зовут?"
"Дурак! я же твоя попа!"
Кстати, он говорил, что попка у меня абсолютно совершенна по форме.
Наверное он на что-то намекал.
А я спросила:
"А по содержанию?"
Он смутился.
Наверное я на что-то намекала.
Ах! Глупизна моего положения катастрофична.
Да.
Глупизна всего сущего катастрофична.
Ведь если он не придет, значит я — живая и теплая — теряю смысл.
Становлюсь частью всеобщей бессмысленности.
Даже моя красивая попка не в силах мне помочь.
А он не придет.
Я знаю.
Он как-то меня укусил.
Больно.
Вообще-то он довольно глупый.
И не очень красивый.
Но я его люблю.
Люблю?
Даже подумать не успеваю над ответом,
потому что ответ рождается вместе с вопросом.
Это проще чем дети.
А он меня?
Не знаю.
Уже нечему выпадать из рук,
потому что все что могло выпасть уже выпало.
И лежит на полу.
А он все не идет.
Нет, он не глупый.
Просто немного вздорный.
А часы шевелят уцелевшей пружинкой как раздавленное насекомое.
А ножницы воображают себя распутной пляжницей.
А чашка истекает остатками кофе.
А я жду.